Развитие

«Эти дети не боятся боли, они просто не видят смысла в боли ради красоты»: как новая этика на самом деле влияет на современного ребенка

«Эти дети не боятся боли, они просто не видят смысла в боли ради красоты»: как новая этика на самом деле влияет на современного ребенка

© Автор: Polina Tankilevitch | Источник: Pexels

Колонка Алины Фаркаш

Мне в детстве было нельзя: открывать дверь незнакомцам, оставлять посуду немытой, отказывать любым взрослым в их просьбах, сидеть на холодном, быть неприветливой, плохо учиться, долго держать открытой дверцу холодильника и читать книжки в темноте.

Моему сыну было нельзя: давить муравьев, пугать голубей, кидаться песком, владеть игрушечным оружием, целиться в любых людей из игрушечного оружия (если кто-то на детской площадке дал поиграть), быть неприветливым.

Страсть к убийству муравьев сын испытал года в два с половиной. Я только отвернулась — как он уже нашел дорожку из муравьев и азартно по ним прыгает. Я отвожу его в сторону и крайне драматично рассказываю, что они живые, у них семья. Маленькие муравьишки ждут домой папу с мамой, а они не придут…

И вот сын смотрит на меня полными слез глазами и говорит: «А можно… можно я сейчас самого последнего раздавлю?.. А потом больше никогда-никогда не буду?»

Я потом даже советовалась с психологом по этому поводу: не является ли страсть к убийствам муравьев признаком чего-то нехорошего?

Все говорят, что мы растим снежинок. Запредельно хрупких людей, не способных пережить ни малейшего дискомфорта. Но это ведь абсолютная неправда! Мы их растим такими только потому, что снежинки — это мы сами. Это именно я выкидывала из детских сказок целые куски текста, которые мне казались страшными или неэтичными. Это именно меня ужасало происходящее в рассказе Носова «Огурцы»: там мама говорит четырехлетнему сыну, что лучше бы он умер, чем был бы вором. А ведь он даже не знал, что эти огурцы они с приятелем украли с поля.

«Жизнь была тяжелая и бедная, и провоцировала много насилия, которое сейчас нужно объяснять»: как читать с детьми классические книги с сомнительными (по современным меркам) сюжетами

Это я не смогла читать сыну Лелю с Минькой, это я вздрагивала, каждый раз, когда бабушка била Манюню. И пропускала целые абзацы книги, чтобы не опорочить светлый образ той книжной бабушки.

Это я часто говорю дочке, какая она сильная и ловкая, грациозная и музыкальная — ловлю себя на подлете в тот момент, когда мне хочется сказать просто «красивая». Мне хочется, чтобы она знала, что она — не только красивая.

Это мы захотели вырастить новое поколение детей, чтобы они были лучше нас — добрее и счастливее. И ведь это, ну, честное слово, у нас получилось.

Когда вы слышали в последний раз, чтобы в саду кого-то дразнили из-за очков или внешности? Из-за необычного имени? В школах, кажется, больше нет соревнований модной одежды: крутость не измеряется родительскими деньгами.

Эти дети выросли и внезапно оказалось, что они действительно пошли тем путем, который мы им задали. Только прошли несколько дальше, чем мы ожидали, — иногда с неожиданными побочными эффектами. Например, выросшие в любви и поддержке девочки совершенно не понимают, зачем им терпеть боль от эпиляции. Какой смысл, если: 1. они и так красивые, 2. помимо красоты у них есть масса других достоинств.

В классе моего сына (а ему почти 16) — никто из девочек не удаляет волосы на ногах. Дочка моей подруги недавно стала чемпионкой по гимнастике нашей маленькой страны — и выступала она в самом своем естественном натуральном виде. Ее мама лежала в обмороке от ужаса. Я лежала в нем от восторга (и немножко от ужаса).

Здоровье важнее, чем идеальная фигура: как стать бодипозитивным родителем

Мальчики девочек, естественно, поддерживают: мы же растили их в этом принятии! Они не сексисты и с трудом понимают смысл объективизации. Недавно я пыталась заставить побриться сына: применяла тот максимум насилия, который мне доступен. В общем шантажировала. Он отбрыкивался:

— Что значит «отвратительно»? Не могут естественные волосы на человеческой коже быть «отвратительными»! Какой смысл мне их сбривать?

— По социальным причинам! Мы социальные животные, и есть минимальные нормы приличий, которые стоит соблюдать, — пыталась аргументировать я, уже понимая, что моя лодка идет ко дну, — В конце концов, девушки тоже бреют ноги…

— Нормальные — не бреют! — сказал наш мальчик, оставив меня потрясенно моргать в пустоту.

И да. Знакомые ему девочки — красивые, умные, модные девочки шестнадцати лет — не делают с собой ничего подобного.

И своим ровесникам они кажутся такими же привлекательными, какими казались нашим дедушкам наши не знавшие бритвы бабушки. Эти дети не боятся боли, они просто не видят смысла в боли ради красоты.

Понимаете, когда я пыталась растить ребенка с бодипозитивным мировоззрением, я была немножко теоретиком. Я знала, что я хочу, но не совсем верила, что эта цель достижима: в моей голове до сих пор тонны всевозможных ограничивающих убеждений и жестких установок.

Мне хотелось вырастить ребенка без всего этого, но я не очень верила в такую возможность. Поэтому общение с ними — это будто смотреть в телескоп на жителей другой далекой планеты. Прямо кожей ощущаешь разницу между моей логичной, старательной этикой и их — проросшей изнутри.

Недавно подруга, с которой мы давно не виделись, рассказала, что ее сын подросток сейчас совершает трансгендерный переход. Теперь у нее очень красивая девочка, веселая и счастливая. Наши мальчики в детстве дружили. Я: старательно употребляю местоимение «она», называю девочку женским именем, стараюсь задавать лишь малую часть из того миллиона вопросов, которые разрывают меня изнутри. Мучаюсь от неизвестности: как следует ее называть, когда обсуждаешь время до перехода? Как правильно сказать: когда он родился или когда она родилась? Чувствую, что я веду себя вполне этично, немножко собой горжусь.

Сын слушает мой рассказ о своем детском приятеле. Выгибает бровь:

И?..

Я: Ну, это все. Она ужасно милая милая девочка, ее пригласило к себе одно крутое модельное агентство.

Сын, заинтересовано, будто глядит с другой стороны трубы на жителя далекой планеты: История только в том, что человек наконец осознал свой истинный гендер?

Я: Ну да…

Сын: Хм!

И его бровь взлетает еще выше. Чувствую себя ужасным динозавром.

Знаете, как разница между не-расистом мной, когда я очень слежу за соблюдением всяких этических штук. И между не-расистом — моей восьмилетней дочкой. Которая долго пыталась мне объяснить, какой мальчик в классе ей ужасно не нравится.

Он грубый и много балуется на уроках. Он высокий! У него желтый рюкзак. Карие глаза. Вьются волосы. Папа привозит его в школу на велосипеде, а забирает дедушка. Смуглый. Угу, прямо так в Израиле я и опознаю мальчика по тому что он смуглый, темноглазый и кудрявый, великолепные признаки! Ну, ма-а-ам! Помнишь, первого сентября все представлялись и он, единственный из класса, сказал, что любит читать? И все другие родители стали завидовать его родителям?

И тут до меня доходит, что речь идет о единственном темнокожем мальчике в классе. Я слышала, что настоящие не-расисты искренне не выделяют расу в отдельный признак. Но я не могла поверить, что кто-то может на самом деле этого не замечать. Не делать вид, будто не выделяешь человека, а по-настоящему?

Начнем хотя бы с того, что я как не-расистка никогда бы в жизни не сказала вслух, что из всего класса мне больше всего не нравится именно этот мальчик. Ну, так же неприлично, ведь он единственный такой ребенок в классе! И насколько лицемерен и шаток мой нерасизм рядом с истинным нерасизмом дочери.

Поразительно видеть, как новая этика, которую придумывали в буквальном смысле мы, которая была, скорее, несбыточной мечтой, нежели серьезным планом… Вдруг прижилась в наших детях. Укоренилась, расцвела и начала давать плоды.

Моя подруга как-то переживала, что ее восемнадцатилетняя дочь, не сказав ей, стала ходить к психотерапевту, отдавала ей почти все заработанное в каникулы. Ну, знаете, извечное мамино: как я могла не уследить? Бедная моя девочка, все сделала сама, даже не подумала прийти с этим к маме, попросить маму найти доктора… Я тогда ей говорила, что ради такого мы их и растили! Чтобы научить их решать проблемы самостоятельно. И делать это максимально цивилизованным способом.

А разве это не круто — в восемнадцать лет уметь понять, что тебе нужна помощь? И уметь эту помощь найти и организовать? Ведь именно для этого были все те хорошие книжки и все наши старания.

Ужасно интересно будет посмотреть, какой мир они построят после нас. Чему будут учить своих детей?

По материалам

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Кнопка «Наверх»